В хорошей постели надо спать голым.
Незаметно подкрадывается зима. Жаркий Луиджи ворчит на холод и недовольно поглядывает на Свена, который ходит без шапки и совсем не чувствует дискомфорта.
Люк жил у Сорена два месяца, а потом съехал, как и обещал, на другую квартиру. И как Сорен ни уговаривал его остаться и сэкономить деньги, помощник только покачал головой:
- Жить со своими – портить отношения.
- Не думал, что ты так дорожишь мной, - не удержался Сорен.
Люк на это улыбнулся и прикрыл глаза.
А через неделю, когда главный кондитер вернулся домой, ему навстречу выбежала счастливая дочь:
- Папа! Нам пришло письмо! Это ведь от мамы?
- Какое письмо? Шарлин?
Утром он оставил всю почту на комоде в прихожей, видимо там и отрыла какое-то письмо его дочь. Которая кстати очень шустро убежала в комнату и принесла вскрытый конверт.
Письмо, конечно, было не от бывшей жены. И вовсе не ему. А Люку. Из Швейцарии.
- Дорогая! Это же не нам, зачем было открывать чужую почту? – устало улыбается Сорен и присаживается на корточки перед дочерью.
Из конверта в этот момент выпадает фотография. На ней девушка очень худая, ни бровей, ни ресниц, ни волос и глаза. Большие и серые.
«Не хотела же фотографироваться. А потом подумала, что если я умру, у тебя не останется ни одной моей фотографии. Не хочу, чтобы осталась единственная и такая ужасная. Придется выздоравливать…» - прочитал он на обороте.
- Ох, Шарлин, что же мы теперь скажем Люку?
Люк жил у Сорена два месяца, а потом съехал, как и обещал, на другую квартиру. И как Сорен ни уговаривал его остаться и сэкономить деньги, помощник только покачал головой:
- Жить со своими – портить отношения.
- Не думал, что ты так дорожишь мной, - не удержался Сорен.
Люк на это улыбнулся и прикрыл глаза.
А через неделю, когда главный кондитер вернулся домой, ему навстречу выбежала счастливая дочь:
- Папа! Нам пришло письмо! Это ведь от мамы?
- Какое письмо? Шарлин?
Утром он оставил всю почту на комоде в прихожей, видимо там и отрыла какое-то письмо его дочь. Которая кстати очень шустро убежала в комнату и принесла вскрытый конверт.
Письмо, конечно, было не от бывшей жены. И вовсе не ему. А Люку. Из Швейцарии.
- Дорогая! Это же не нам, зачем было открывать чужую почту? – устало улыбается Сорен и присаживается на корточки перед дочерью.
Из конверта в этот момент выпадает фотография. На ней девушка очень худая, ни бровей, ни ресниц, ни волос и глаза. Большие и серые.
«Не хотела же фотографироваться. А потом подумала, что если я умру, у тебя не останется ни одной моей фотографии. Не хочу, чтобы осталась единственная и такая ужасная. Придется выздоравливать…» - прочитал он на обороте.
- Ох, Шарлин, что же мы теперь скажем Люку?