В хорошей постели надо спать голым.
Вот так ты живешь и носишься как электровеник...
Да, с утра уже успела сдала килограмм крови, сделала снимок и ЭКГ и - возрадуйтесь вместе со мною, дети мои! - все у меня прекрасно. Легкие чистые, ни одного туберкулеза, сердце хорошее. Ну, на тот момент, по крайней мере, а холтер мы ставить не захотели - верим в лучшее.
Мамин профком даже расщедрился. Слажу с кушетки в диагностике, самая крутая молодая врач, она же руководитель профкома, сигнализирует мне глазами, и вручает детский новогодний подарок. Это было так здорово, правда. И пусть конфеты я не очень ем - в конце концов, конфеты - это всего лишь конфеты, но приятно же! Подарки маме не дают уже лет восемь (с тех пор, как ее младшему ребенку (вашей покорной слуге) исполнилось тринадцать), а тут такой сурпрайз.
А потом на меня свесили всякие бытовые мелочи типа заплатить по счетам. Я брыкалась и сопротивлялась, но мамин печальный взгляд не оставляет мне выбора никогда. Она мной манипулирует! И знает, что я знаю.
... и вдруг случайно заглядываешь на страничку к Славному гитаристу и натыкаешься на такую внезапноту, что с тебя сразу слетает вся твоя бравада.
Скулы Кощея Бессмертного - фирменная фишка Басиста. О них можно порезаться, как писали в книгах. Они вызывали во мне глубокое неприятие, пока я не влюбилась в них даже больше чем в него самого. Хотя, это невозможно, но типа метафора. Он сам постоянно обращал на них внимание:
- Я поправился? - смотрит он на меня из зеркала, не отрываясь от пристального изучения себя любимого. - Кажется щеки маленько потолще стали... И кости не так торчат.
Я обычно мямлила что-то неудобоваримое, ибо мне совсем не казалось, что он поправился. Он всю жизнь (жизнь? Ладно, пусть будет студенческую жизнь) был настолько близко, что замечать изменения в нем мне чрезвычайно сложно. Ну, разве что, когда он обстригал свои кудри почти под ноль - трудно такое кощунство не заметить.
И столько сразу вспомнилось всякого. Но хорошего, конечно, больше.
Внезапнота под катом.
Да, с утра уже успела сдала килограмм крови, сделала снимок и ЭКГ и - возрадуйтесь вместе со мною, дети мои! - все у меня прекрасно. Легкие чистые, ни одного туберкулеза, сердце хорошее. Ну, на тот момент, по крайней мере, а холтер мы ставить не захотели - верим в лучшее.
Мамин профком даже расщедрился. Слажу с кушетки в диагностике, самая крутая молодая врач, она же руководитель профкома, сигнализирует мне глазами, и вручает детский новогодний подарок. Это было так здорово, правда. И пусть конфеты я не очень ем - в конце концов, конфеты - это всего лишь конфеты, но приятно же! Подарки маме не дают уже лет восемь (с тех пор, как ее младшему ребенку (вашей покорной слуге) исполнилось тринадцать), а тут такой сурпрайз.
А потом на меня свесили всякие бытовые мелочи типа заплатить по счетам. Я брыкалась и сопротивлялась, но мамин печальный взгляд не оставляет мне выбора никогда. Она мной манипулирует! И знает, что я знаю.
... и вдруг случайно заглядываешь на страничку к Славному гитаристу и натыкаешься на такую внезапноту, что с тебя сразу слетает вся твоя бравада.
Скулы Кощея Бессмертного - фирменная фишка Басиста. О них можно порезаться, как писали в книгах. Они вызывали во мне глубокое неприятие, пока я не влюбилась в них даже больше чем в него самого. Хотя, это невозможно, но типа метафора. Он сам постоянно обращал на них внимание:
- Я поправился? - смотрит он на меня из зеркала, не отрываясь от пристального изучения себя любимого. - Кажется щеки маленько потолще стали... И кости не так торчат.
Я обычно мямлила что-то неудобоваримое, ибо мне совсем не казалось, что он поправился. Он всю жизнь (жизнь? Ладно, пусть будет студенческую жизнь) был настолько близко, что замечать изменения в нем мне чрезвычайно сложно. Ну, разве что, когда он обстригал свои кудри почти под ноль - трудно такое кощунство не заметить.
И столько сразу вспомнилось всякого. Но хорошего, конечно, больше.
Внезапнота под катом.
