В хорошей постели надо спать голым.
- Все! Я теперь безбашенная фанатка «Сумерек»! – скачу я по комнате, замирая в пафосных позах.
- О горе мне!.. – стонет Винсент, прикрыв глаза рукой.
- Да шучу я, шучу, - резко становлюсь я нормальной. – Я вот только одного не могу понять.
- Чего же? – также резко серьезнеет Винсент.
- Поцелуев.
- Поцелуев? – встряхивает кудрями он.
- Да. Зачем на протяжении всего фильма, всех этих двух часов, они целуются каждую секунду? Зачем это делать? Чтобы показать, насколько герои привязаны друг к другу? Но это выражается вообще не поцелуями ни разу, на мой взгляд.
Не знаю. Может быть, в моей жизни поцелуи не играют такой роли, но мне они совершенно не нужны. Вот совсем. Да их и было то… может, именно потому, что мне они безразличны? Нет, не неприятны, просто безразличны.
У меня никто не вызывает таких чувств, чтобы хотелось постоянно целовать его. Наверное, я просто не могу испытывать к людям сильные чувства. Некоторые никого не любят всю жизнь, а потом одного человека – раз! – и прямо до коленкосведения. А я всех одинаково несильно (а может и сильно?) люблю. Этакий общий фон уважения и любви к людям, на поддержание которого растрачивается весь потенциал моих чувств.
Поэтому зачем целоваться, если можно прижаться тесно-тесно, обнять крепко-крепко и просидеть так целую вечность?
У Басиста ПМС, поэтому он раздражительная истеричка.
Завтра выходной и я остаюсь на квартире только из-за тренажерки. Я попросила парней пойти пораньше, чтобы успеть на вечернюю электричку, но никто не пошевелил и пальцем. Антон, правда, с извиняющимся видом не пошевелил, а Басист с мордой тяпкой.
- Да что такого? Уедешь утром в субботу.
- И вернусь в воскресенье? Отлично съездила на выходные домой, ничего не скажешь…
Сразу видно, что Басист никогда не жил вне дома. У меня здесь поесть нечего, поговорить не с кем, да и вообще, я хочу домой. И денег ни копейки.
Пока сидела на последнем семинаре по налогообложению, радостно заголосил Готье: «Под твоим светом, ничто не может причинить мне боль! В твоем свете все видится чудесным и прекрасным!». Я выбегаю в коридор. Звонит, конечно же, мамочка – на кого еще можно поставить такой рингтон?
- Как твои дела?
- Хорошо! – я невероятно рада услышать ее прямо на учебе, чтобы мы с ней как заговорщики.
- Ты дома?
- Нет, мам. В шесть вечера где мне еще быть как не на семинаре по налогообложению?
- Ой! Ты серьезно? А я тут разглагольствую…
- Ладно, не переживай. Я тебе перезвоню.
По пути домой мы с ней разговариваем, я рассказываю про этих двух ушлепков, когда она вдруг предлагает:
- Знаешь что? Это ты их выручила с абонементом, так что должны играть по твоим правилам. Бросай все, приезжай сегодня, и пусть они без тебя завтра идут.
- Ма-амочка! Я так хочу домой!
- Вот и приезжай. Я встречу.
И я кладу трубку и припускаю бегом. Покидала вещи в саквояж и через семь минут убегаю.
Вот так. Всех люблю! Равномерно.
- О горе мне!.. – стонет Винсент, прикрыв глаза рукой.
- Да шучу я, шучу, - резко становлюсь я нормальной. – Я вот только одного не могу понять.
- Чего же? – также резко серьезнеет Винсент.
- Поцелуев.
- Поцелуев? – встряхивает кудрями он.
- Да. Зачем на протяжении всего фильма, всех этих двух часов, они целуются каждую секунду? Зачем это делать? Чтобы показать, насколько герои привязаны друг к другу? Но это выражается вообще не поцелуями ни разу, на мой взгляд.
Не знаю. Может быть, в моей жизни поцелуи не играют такой роли, но мне они совершенно не нужны. Вот совсем. Да их и было то… может, именно потому, что мне они безразличны? Нет, не неприятны, просто безразличны.
У меня никто не вызывает таких чувств, чтобы хотелось постоянно целовать его. Наверное, я просто не могу испытывать к людям сильные чувства. Некоторые никого не любят всю жизнь, а потом одного человека – раз! – и прямо до коленкосведения. А я всех одинаково несильно (а может и сильно?) люблю. Этакий общий фон уважения и любви к людям, на поддержание которого растрачивается весь потенциал моих чувств.
Поэтому зачем целоваться, если можно прижаться тесно-тесно, обнять крепко-крепко и просидеть так целую вечность?
У Басиста ПМС, поэтому он раздражительная истеричка.
Завтра выходной и я остаюсь на квартире только из-за тренажерки. Я попросила парней пойти пораньше, чтобы успеть на вечернюю электричку, но никто не пошевелил и пальцем. Антон, правда, с извиняющимся видом не пошевелил, а Басист с мордой тяпкой.
- Да что такого? Уедешь утром в субботу.
- И вернусь в воскресенье? Отлично съездила на выходные домой, ничего не скажешь…
Сразу видно, что Басист никогда не жил вне дома. У меня здесь поесть нечего, поговорить не с кем, да и вообще, я хочу домой. И денег ни копейки.
Пока сидела на последнем семинаре по налогообложению, радостно заголосил Готье: «Под твоим светом, ничто не может причинить мне боль! В твоем свете все видится чудесным и прекрасным!». Я выбегаю в коридор. Звонит, конечно же, мамочка – на кого еще можно поставить такой рингтон?
- Как твои дела?
- Хорошо! – я невероятно рада услышать ее прямо на учебе, чтобы мы с ней как заговорщики.
- Ты дома?
- Нет, мам. В шесть вечера где мне еще быть как не на семинаре по налогообложению?
- Ой! Ты серьезно? А я тут разглагольствую…
- Ладно, не переживай. Я тебе перезвоню.
По пути домой мы с ней разговариваем, я рассказываю про этих двух ушлепков, когда она вдруг предлагает:
- Знаешь что? Это ты их выручила с абонементом, так что должны играть по твоим правилам. Бросай все, приезжай сегодня, и пусть они без тебя завтра идут.
- Ма-амочка! Я так хочу домой!
- Вот и приезжай. Я встречу.
И я кладу трубку и припускаю бегом. Покидала вещи в саквояж и через семь минут убегаю.
Вот так. Всех люблю! Равномерно.