В хорошей постели надо спать голым.
Начну издалека, дабы начать все-таки с самого начала.
В одиннадцатом классе наш класс ездил на что-то вроде форума, где собираются множество одиннадцатых классов из разных городов. Именно там и именно тогда я познакомилась с Ильей. А Аленка в свою очередь, с Мишей.
Мы разъехались, но все контакты остались при нас, мы активно переписывались. Я смеялась над фамилией Миши и смешно ее коверкала, Аленка сердилась на меня, но смеялась тоже. Она, кажется, была безумно в него влюблена.
А спустя пару лет связь прервалась – и у меня с Ильей и у Аленки с Мишей. Мы обе переживали, я даже думала, что с ним что-нибудь случилось, а Аленка со вздохом сказала: «Так бывает», и старалась не переживать сильно по этому поводу, но любила его все равно.
А вчера ее нашли его родители. Миша погиб в Северной Осетии пару лет назад, подорвался на мине, чтобы не попасть в плен. При нем нашли прощальное письмо, где он прощался со всеми и с Аленкой тоже и на протяжении всех этих лет его родные искали ее.
Многолетний инстинкт – или что-то другое? – сработал безотказно, когда что-то случается, Аленка всегда приходила ко мне, звонила, писала… так и в этот раз.
Она писала стихи, посвящала их ему, а его уже и не было на свете…
На семинар я, конечно же, опоздала. Времени поговорить не было, хоть Басист сразу и заметил, что на мне лица нет. Задачи не решались, я тупо смотрела в методичку и не могла написать ни одной цифры.
- Катя, у вас что-то случилось? – осторожно спрашивает ЛайкЮ.
- Да. Случилось, - хрипло отвечаю я.
Сразу становится нечем дышать и мне хочется выйти из аудитории и посидеть где-нибудь в тихом коридоре.
На перерыве Басист все-таки вытягивает из меня что произошло.
- О чем он думал? – говорю я, имея в виду не то, что он ушел добровольцем в горячую точку, а то, какие мысли были у него в голове за миг до смерти.
- Он сам виноват, это его решение… - начинает Басист.
И я вдруг понимаю, что начался его приступ занудства, он говорит что-то еще, но я перебиваю дрогнувшим голосом:
- Нет, пожалуйста, только не сейчас, - и теперь уже откровенно плачу.
Ближайшее тихое место – конечно же, в углу у самого туалета, там я могу, наконец, разрыдаться в голос.
- Катюша, ты чего? – обеспокоенно опускается рядом на скамейку Грек, я только отмахиваюсь. – Ну, не плачь, - он осторожно гладит меня по сгорбленной спине и уходит.
Возвращается через минуту, я что-то говорю…
- Такая красивая девочка и плачешь, - уговаривает он и обнимает меня одной рукой.
В этот момент я понимаю, что не он, совсем не он должен быть сейчас на его месте и от этого реву еще сильнее. Грек совсем теряется, но тут подходит Басист:
- Ты меня не так поняла…
- Басист, не надо… - пытаюсь я сбежать от него в женский туалет. Но он хватает крепко-крепко, чтобы не вырвалась и что-то говорит, говорит… Я, наконец, прекращаю всхлипывать и обнимаю его. Грека конечно и след простыл – сдал меня с рук на руки.
Оставшиеся пары я сижу почти нормально, Басист меня не тревожит.
В буфете натыкаемся на Пажа, он стоит у кассы и не видит меня. Я подкрадываюсь сзади и прижимаюсь к нему всем телом. Потому что очень надо. Потому что к нему – можно, он никогда не оттолкнет. Паж хватает мои руки, поворачивается ко мне лицом и прижимает к груди.
- Как дела?
- Нормально, - хриплю я, после истерики совершенно сел голос.
- Чего нового расскажешь?
- Мы с тобой только вчера виделись…
- Но нам же всегда найдется о чем поговорить? – заговорщицки шепчет он мне на ухо.
Я киваю и отлипаю от него.
После учебы шагаем с Басистом домой, он осторожно спрашивает:
- Тебе лучше?
Смущенно киваю, ужасно стыдно за свою утреннюю выходку.
- Идем ко мне.
И мы идем, пьем чай, лежим на диване. Я совершенно неподвижно у стеночки, он напротив, и смотрим друг на друга. В такие моменты так хочется забыть о его невестах...
В одиннадцатом классе наш класс ездил на что-то вроде форума, где собираются множество одиннадцатых классов из разных городов. Именно там и именно тогда я познакомилась с Ильей. А Аленка в свою очередь, с Мишей.
Мы разъехались, но все контакты остались при нас, мы активно переписывались. Я смеялась над фамилией Миши и смешно ее коверкала, Аленка сердилась на меня, но смеялась тоже. Она, кажется, была безумно в него влюблена.
А спустя пару лет связь прервалась – и у меня с Ильей и у Аленки с Мишей. Мы обе переживали, я даже думала, что с ним что-нибудь случилось, а Аленка со вздохом сказала: «Так бывает», и старалась не переживать сильно по этому поводу, но любила его все равно.
А вчера ее нашли его родители. Миша погиб в Северной Осетии пару лет назад, подорвался на мине, чтобы не попасть в плен. При нем нашли прощальное письмо, где он прощался со всеми и с Аленкой тоже и на протяжении всех этих лет его родные искали ее.
Многолетний инстинкт – или что-то другое? – сработал безотказно, когда что-то случается, Аленка всегда приходила ко мне, звонила, писала… так и в этот раз.
Она писала стихи, посвящала их ему, а его уже и не было на свете…
На семинар я, конечно же, опоздала. Времени поговорить не было, хоть Басист сразу и заметил, что на мне лица нет. Задачи не решались, я тупо смотрела в методичку и не могла написать ни одной цифры.
- Катя, у вас что-то случилось? – осторожно спрашивает ЛайкЮ.
- Да. Случилось, - хрипло отвечаю я.
Сразу становится нечем дышать и мне хочется выйти из аудитории и посидеть где-нибудь в тихом коридоре.
На перерыве Басист все-таки вытягивает из меня что произошло.
- О чем он думал? – говорю я, имея в виду не то, что он ушел добровольцем в горячую точку, а то, какие мысли были у него в голове за миг до смерти.
- Он сам виноват, это его решение… - начинает Басист.
И я вдруг понимаю, что начался его приступ занудства, он говорит что-то еще, но я перебиваю дрогнувшим голосом:
- Нет, пожалуйста, только не сейчас, - и теперь уже откровенно плачу.
Ближайшее тихое место – конечно же, в углу у самого туалета, там я могу, наконец, разрыдаться в голос.
- Катюша, ты чего? – обеспокоенно опускается рядом на скамейку Грек, я только отмахиваюсь. – Ну, не плачь, - он осторожно гладит меня по сгорбленной спине и уходит.
Возвращается через минуту, я что-то говорю…
- Такая красивая девочка и плачешь, - уговаривает он и обнимает меня одной рукой.
В этот момент я понимаю, что не он, совсем не он должен быть сейчас на его месте и от этого реву еще сильнее. Грек совсем теряется, но тут подходит Басист:
- Ты меня не так поняла…
- Басист, не надо… - пытаюсь я сбежать от него в женский туалет. Но он хватает крепко-крепко, чтобы не вырвалась и что-то говорит, говорит… Я, наконец, прекращаю всхлипывать и обнимаю его. Грека конечно и след простыл – сдал меня с рук на руки.
Оставшиеся пары я сижу почти нормально, Басист меня не тревожит.
В буфете натыкаемся на Пажа, он стоит у кассы и не видит меня. Я подкрадываюсь сзади и прижимаюсь к нему всем телом. Потому что очень надо. Потому что к нему – можно, он никогда не оттолкнет. Паж хватает мои руки, поворачивается ко мне лицом и прижимает к груди.
- Как дела?
- Нормально, - хриплю я, после истерики совершенно сел голос.
- Чего нового расскажешь?
- Мы с тобой только вчера виделись…
- Но нам же всегда найдется о чем поговорить? – заговорщицки шепчет он мне на ухо.
Я киваю и отлипаю от него.
После учебы шагаем с Басистом домой, он осторожно спрашивает:
- Тебе лучше?
Смущенно киваю, ужасно стыдно за свою утреннюю выходку.
- Идем ко мне.
И мы идем, пьем чай, лежим на диване. Я совершенно неподвижно у стеночки, он напротив, и смотрим друг на друга. В такие моменты так хочется забыть о его невестах...
А вообще, знакомое чувство.
Ты как?
Намного легче от того, что я ее сейчас не вижу. Мы бы так и выли на два голоса. А так, мои парни не дают мне расслабиться. Держу себя в руках.
Я почему-то не могу это делать одна, когда никого рядом и можно реветь белугой. Всегда получается в общественных местах вот так - кто-то скажет какую-нибудь глупость и меня прорывает...
Соболезную... Знакомо.
Не буду.
Нет, он, конечно, очень молодец в последние дни, но горбатого могила исправит. Не хочу о нем думать.
Спасибо, дорогая. )