В хорошей постели надо спать голым.
Песня дня.
После пар мы с Басистом закрылись в актовом зале с гитарой. Было очень холодно, я куталась в пуховик.
Потом зачем-то пришел Ирвин. Он заинтересовался моим Джейсоном – он ведь обожает разные девайсы. Стоило ему потянуться к читалке, я спросила:
- Как ты относишься к насильникам маленьких девочек?
Он немного опешил, я, конечно, не утруждаю себя говорить связно, но он уже успел отвыкнуть от этой моей манеры.
- Я к ним не отношусь…
- Тогда не тяни руки, моя читалка полна, просто кишит этими насильниками.
Следом за Ирвином пришли танцульки и выгнали нас из зала. Мы двинулись к Басисту.
Я лежала головой на его животе. Когда он говорил, живот гудел, а когда кашлял, меня подбрасывало.
Мы пили чай с венскими вафлями. Я кусала целиком, Басист разламывал на половинки и, конечно же, крошил.
С работы пришли мама и отчим Басиста.
- Бери же скорее сумки и раздевай меня! – нервничала мама.
Отчим внимательно глядел на меня, мы с ним давно не виделись и он видимо решил, что если я продержалась возле его пасынка четыре года, то это надолго. Он шутливо журит маму Басиста:
- Ну чего ты раскричалась, разворчалась? Невестка испугается злой свекрови.
Я засмеялась. Мама тоже, возразила, что Катя-то знает, что она добрая. Мне хотелось спросить, при чем здесь я?
Эх, взрослые-взрослые…
Собираюсь домой, Басист как всегда рассказывает какие-то совершенно ненужные мне интимные подробности о себе. Я смеюсь. Мама кричит с кухни, мол, чего ерунду всякую девушке говоришь.
- Да она же у нас уже родная! Какая ерунда?
Наш город, словно городок в стеклянном шаре, который кто-то постоянно переворачивает. Снег идет и идет, беспрестанно, крупными хлопьями. На лавочке возле моего дома лежит толстый слой снега, на нем пальцем написано: «Ловцов - кобель». Какая прелесть.
После пар мы с Басистом закрылись в актовом зале с гитарой. Было очень холодно, я куталась в пуховик.
Потом зачем-то пришел Ирвин. Он заинтересовался моим Джейсоном – он ведь обожает разные девайсы. Стоило ему потянуться к читалке, я спросила:
- Как ты относишься к насильникам маленьких девочек?
Он немного опешил, я, конечно, не утруждаю себя говорить связно, но он уже успел отвыкнуть от этой моей манеры.
- Я к ним не отношусь…
- Тогда не тяни руки, моя читалка полна, просто кишит этими насильниками.
Следом за Ирвином пришли танцульки и выгнали нас из зала. Мы двинулись к Басисту.
Я лежала головой на его животе. Когда он говорил, живот гудел, а когда кашлял, меня подбрасывало.
Мы пили чай с венскими вафлями. Я кусала целиком, Басист разламывал на половинки и, конечно же, крошил.
С работы пришли мама и отчим Басиста.
- Бери же скорее сумки и раздевай меня! – нервничала мама.
Отчим внимательно глядел на меня, мы с ним давно не виделись и он видимо решил, что если я продержалась возле его пасынка четыре года, то это надолго. Он шутливо журит маму Басиста:
- Ну чего ты раскричалась, разворчалась? Невестка испугается злой свекрови.
Я засмеялась. Мама тоже, возразила, что Катя-то знает, что она добрая. Мне хотелось спросить, при чем здесь я?
Эх, взрослые-взрослые…
Собираюсь домой, Басист как всегда рассказывает какие-то совершенно ненужные мне интимные подробности о себе. Я смеюсь. Мама кричит с кухни, мол, чего ерунду всякую девушке говоришь.
- Да она же у нас уже родная! Какая ерунда?
Наш город, словно городок в стеклянном шаре, который кто-то постоянно переворачивает. Снег идет и идет, беспрестанно, крупными хлопьями. На лавочке возле моего дома лежит толстый слой снега, на нем пальцем написано: «Ловцов - кобель». Какая прелесть.