В хорошей постели надо спать голым.
Огромное светлое помещение, на полу горы карандашных набросков, я бросаюсь к ним. Но тело скручивает приступ боли, и я падаю в самую гущу рисунков. Барахтаюсь, пытаясь встать, но ноги не слушаются, руки дрожат. Мучительно стыдно – я порчу чужие труды, мну тонкую бумагу, но мне даже не перед кем извиниться…
На краю сознания я все понимаю, но не могу проснуться настолько, чтобы были силы встать с кровати и сходить на кухню за обезболивающими, поэтому я лишь сбиваю одеяло и уже и без того смятые рисунки.
А потом появился человек. Хозяин комнаты, наверное. Он казался темным силуэтом на фоне ослепительно-белой комнаты, но от него не исходило ничего, кроме бесконечного тепла. Он говорил негромко, чуть хрипло, немного монотонно, успокаивая. И я, наконец, уснула по-настоящему, так и не извинившись за испорченные наброски.
На краю сознания я все понимаю, но не могу проснуться настолько, чтобы были силы встать с кровати и сходить на кухню за обезболивающими, поэтому я лишь сбиваю одеяло и уже и без того смятые рисунки.
А потом появился человек. Хозяин комнаты, наверное. Он казался темным силуэтом на фоне ослепительно-белой комнаты, но от него не исходило ничего, кроме бесконечного тепла. Он говорил негромко, чуть хрипло, немного монотонно, успокаивая. И я, наконец, уснула по-настоящему, так и не извинившись за испорченные наброски.
-
-
17.08.2011 в 11:12-
-
17.08.2011 в 11:34