В хорошей постели надо спать голым.
Айрис Мердок. «Отрубленная голова».
Почти в каждом браке один из партнеров — эгоист, а другой нет. Выявляется образец поведения и скоро становится обязательным: один из супругов постоянно требует, а другой уступает. Я сразу занял твердую позицию в своей семейной жизни и брал куда чаще, чем давал.
Главный герой был вполне себе счастливым человеком, пока однажды у него не увели сначала жену, затем любовницу. Он метался, не зная, кто ему все же дороже и в итоге все равно потерял всех. И когда все многочисленные герои переспали с кем можно и с кем нельзя, все, наконец, пришло к своему логическому завершению.
— До этого времени мы жили в мире фантазий. Сможем ли мы понять друг друга, когда проснемся? — задал я вопрос.
Я подошел к кровати и остановился рядом со своей гостьей. Я наслаждался тем, что стою совсем близко от нее.
— Да, мы должны крепко взяться за руки и надеяться, что вместе сможем выбраться из этого мира грез и проснуться в реальной жизни, — сказал я.
Она и сейчас ничего мне не ответила, и я спросил:
— Мы можем быть счастливы?
— Это не имеет никакого отношения к счастью, совершенно никакого, — откликнулась она.
Она была права. Я воспринял ее слова как обещание.
P.S. До возвращения моего помощника дела прекрасно могли вести две мои секретарши, мисс Херншоу и мисс Силхафт. Я очень высоко ценил этих девушек — они регулярно поддерживали переписку с партнерами и клиентами и писали по-французски и по-немецки хорошим языком и даже не без остроумия. Короче, обе они отлично разбирались в характере работы фирмы, хотя, как ни странно, ничего не смыслили в винах — им нравилось все, что им предлагали. Они служили в фирме уже несколько лет, и я очень опасался, не выйдет ли кто-нибудь из них замуж. Но наконец, по ряду неуловимых, но безошибочных признаков до меня дошло, что они счастливые и довольные друг другом лесбиянки.
«Журавль в небе».
Альтернативный подход к музыке как таковой. Небольшие композиции с сюрреалистическими рассказами вместо текстов. Все держалось, наверно, только на харизме так называемого солиста. Но все же было в нем что-то необыкновенно притягательное…
Он улыбнулся, подошел к стойке микрофона, откашлялся. Невольно она отметила про себя, что этот парень, как бы она ни была настроена против него, притягивает к себе взгляд, хотя внешность его не отличалась ничем особенным. Короткая стрижка, глаза не то чтобы очень уж большие, да и не слишком выразительные… обычные темные, глубоко посаженные глаза. Подбородок, который принято называть волевым, с ямочкой посередине, а на ее вкус, так тяжеловатый какой-то подбородок… Нос прямой и довольно-таки крупный. Брови… Густые, темные, четко очерченные. Вот рот действительно красивый. Губы будто бы улыбаются чему-то постоянно, а на самом деле они просто такие от природы. И лоб высокий и чистый. Такие бывают обычно у мечтательных и склонных к поэзии людей. Она об этом в книжке читала. Интересная, кстати, книжка. Старинная, еще с ятями, а называлась она «Физиогномика». Там описывались различные типы лиц и соответствующие им черты характера. Так вот, лицо этого человека хоть и не отличалось особенной красотой или мужественностью, но на него почему-то хотелось неотрывно смотреть. И, подумав так, она попыталась отвести взгляд в сторону, но не смогла этого сделать… Наверное, потому, что в эту секунду человек за микрофонной стойкой произнес первое слово.
– Тишина, тишина, тишина, – еле слышно прошелестел в микрофон он. – Тишина. Рыбы задыхаются от беззвучного хохота, они хватают воздух ртом и, умирая, не в силах справиться с нахлынувшим весельем, всплывают на поверхность воды животами кверху. Похоже, им одним весело в это пасмурное осеннее утро. Но когда я взглянул на аквариум через двадцать минут, в нем больше не плавало ни одной рыбки. Все они колыхались на поверхности брюхами кверху. Вот к чему приводит внеурочное веселье. За окнами бушевала осень. Или не бушевала, а просто длилась, роняя на сухую землю сухие листья. И когда на всей поверхности земли не осталось даже клочка, свободного от листьев, с неба низвергся поток воды… Нет, поток мы, пожалуй, уберем… Слишком это пафосно получается, – в раздумье произнес он. – Вот рыбки, умершие от смеха, листья, осень – это все, по-моему, ничего… Итак, на чем мы остановились? – он устремил в зал вопросительный взгляд. Кто-то выкрикнул, подсказывая:
– И когда на всей поверхности земли не осталось даже клочка, свободного от листьев, с неба…
– Спасибо, – поспешно перебил он и продолжил фразу: – С неба раздался громоподобный… нет, лучше тоненький и ехидный голосок: «Эй, придурки! Совсем вы там, что ли, озверели? Взрываете друг друга средь бела дня и вообще творите не пойми что! Для этого я парился, создавая вас? А ты что стоишь?» И тут я понял, что вопрос был обращен ко мне. «А что же мне делать?» – спрашиваю. «Проси чего хочешь», – последовал легкомысленный ответ. Я задумался. Может, попросить мира и счастья для всех людей, денег и славы лично для себя? Ведь сказано было: «Проси чего хочешь!» Но вместо этого я высморкался в бумажный платок, швырнул его на пол и сказал, краснея: «Хочу, чтобы мои рыбки ожили». И не успел я это произнести, как из аквариума послышался веселый плеск. Рыбки будто благодарили меня за то, что в самый ответственный миг своей жизни я вспомнил о них, хотя всем известно, что жизнь аквариумных рыбок коротка. Они отчаянно лупили по поверхности воды своими крохотными пестрыми хвостиками, а я насыпал им корма и поклялся, положив руку на прохладную водную гладь, что никогда больше не стану рассказывать им анекдоты про Штирлица. И не только про Штирлица. Я дал слово вообще не рассказывать рыбкам анекдотов и не читать им смешных книжек, выключать телевизор, когда показывают комедии, – словом, я пообещал не смешить их. Ведь теперь я точно знаю, что смех для рыб означает смерть.
Почти в каждом браке один из партнеров — эгоист, а другой нет. Выявляется образец поведения и скоро становится обязательным: один из супругов постоянно требует, а другой уступает. Я сразу занял твердую позицию в своей семейной жизни и брал куда чаще, чем давал.
Главный герой был вполне себе счастливым человеком, пока однажды у него не увели сначала жену, затем любовницу. Он метался, не зная, кто ему все же дороже и в итоге все равно потерял всех. И когда все многочисленные герои переспали с кем можно и с кем нельзя, все, наконец, пришло к своему логическому завершению.
— До этого времени мы жили в мире фантазий. Сможем ли мы понять друг друга, когда проснемся? — задал я вопрос.
Я подошел к кровати и остановился рядом со своей гостьей. Я наслаждался тем, что стою совсем близко от нее.
— Да, мы должны крепко взяться за руки и надеяться, что вместе сможем выбраться из этого мира грез и проснуться в реальной жизни, — сказал я.
Она и сейчас ничего мне не ответила, и я спросил:
— Мы можем быть счастливы?
— Это не имеет никакого отношения к счастью, совершенно никакого, — откликнулась она.
Она была права. Я воспринял ее слова как обещание.
P.S. До возвращения моего помощника дела прекрасно могли вести две мои секретарши, мисс Херншоу и мисс Силхафт. Я очень высоко ценил этих девушек — они регулярно поддерживали переписку с партнерами и клиентами и писали по-французски и по-немецки хорошим языком и даже не без остроумия. Короче, обе они отлично разбирались в характере работы фирмы, хотя, как ни странно, ничего не смыслили в винах — им нравилось все, что им предлагали. Они служили в фирме уже несколько лет, и я очень опасался, не выйдет ли кто-нибудь из них замуж. Но наконец, по ряду неуловимых, но безошибочных признаков до меня дошло, что они счастливые и довольные друг другом лесбиянки.
«Журавль в небе».
Альтернативный подход к музыке как таковой. Небольшие композиции с сюрреалистическими рассказами вместо текстов. Все держалось, наверно, только на харизме так называемого солиста. Но все же было в нем что-то необыкновенно притягательное…
Он улыбнулся, подошел к стойке микрофона, откашлялся. Невольно она отметила про себя, что этот парень, как бы она ни была настроена против него, притягивает к себе взгляд, хотя внешность его не отличалась ничем особенным. Короткая стрижка, глаза не то чтобы очень уж большие, да и не слишком выразительные… обычные темные, глубоко посаженные глаза. Подбородок, который принято называть волевым, с ямочкой посередине, а на ее вкус, так тяжеловатый какой-то подбородок… Нос прямой и довольно-таки крупный. Брови… Густые, темные, четко очерченные. Вот рот действительно красивый. Губы будто бы улыбаются чему-то постоянно, а на самом деле они просто такие от природы. И лоб высокий и чистый. Такие бывают обычно у мечтательных и склонных к поэзии людей. Она об этом в книжке читала. Интересная, кстати, книжка. Старинная, еще с ятями, а называлась она «Физиогномика». Там описывались различные типы лиц и соответствующие им черты характера. Так вот, лицо этого человека хоть и не отличалось особенной красотой или мужественностью, но на него почему-то хотелось неотрывно смотреть. И, подумав так, она попыталась отвести взгляд в сторону, но не смогла этого сделать… Наверное, потому, что в эту секунду человек за микрофонной стойкой произнес первое слово.
– Тишина, тишина, тишина, – еле слышно прошелестел в микрофон он. – Тишина. Рыбы задыхаются от беззвучного хохота, они хватают воздух ртом и, умирая, не в силах справиться с нахлынувшим весельем, всплывают на поверхность воды животами кверху. Похоже, им одним весело в это пасмурное осеннее утро. Но когда я взглянул на аквариум через двадцать минут, в нем больше не плавало ни одной рыбки. Все они колыхались на поверхности брюхами кверху. Вот к чему приводит внеурочное веселье. За окнами бушевала осень. Или не бушевала, а просто длилась, роняя на сухую землю сухие листья. И когда на всей поверхности земли не осталось даже клочка, свободного от листьев, с неба низвергся поток воды… Нет, поток мы, пожалуй, уберем… Слишком это пафосно получается, – в раздумье произнес он. – Вот рыбки, умершие от смеха, листья, осень – это все, по-моему, ничего… Итак, на чем мы остановились? – он устремил в зал вопросительный взгляд. Кто-то выкрикнул, подсказывая:
– И когда на всей поверхности земли не осталось даже клочка, свободного от листьев, с неба…
– Спасибо, – поспешно перебил он и продолжил фразу: – С неба раздался громоподобный… нет, лучше тоненький и ехидный голосок: «Эй, придурки! Совсем вы там, что ли, озверели? Взрываете друг друга средь бела дня и вообще творите не пойми что! Для этого я парился, создавая вас? А ты что стоишь?» И тут я понял, что вопрос был обращен ко мне. «А что же мне делать?» – спрашиваю. «Проси чего хочешь», – последовал легкомысленный ответ. Я задумался. Может, попросить мира и счастья для всех людей, денег и славы лично для себя? Ведь сказано было: «Проси чего хочешь!» Но вместо этого я высморкался в бумажный платок, швырнул его на пол и сказал, краснея: «Хочу, чтобы мои рыбки ожили». И не успел я это произнести, как из аквариума послышался веселый плеск. Рыбки будто благодарили меня за то, что в самый ответственный миг своей жизни я вспомнил о них, хотя всем известно, что жизнь аквариумных рыбок коротка. Они отчаянно лупили по поверхности воды своими крохотными пестрыми хвостиками, а я насыпал им корма и поклялся, положив руку на прохладную водную гладь, что никогда больше не стану рассказывать им анекдоты про Штирлица. И не только про Штирлица. Я дал слово вообще не рассказывать рыбкам анекдотов и не читать им смешных книжек, выключать телевизор, когда показывают комедии, – словом, я пообещал не смешить их. Ведь теперь я точно знаю, что смех для рыб означает смерть.