В хорошей постели надо спать голым.
Много уже прошло времени. И я устала думать, что ты мог умереть в любой другой день, но умер именно в его день рождения…
Я не плакала. Вернее, все так думали. Я плакала в школе, перед чужими.
Все-таки, прожив шестнадцать лет т_а_к, я все равно надеялась, что когда-нибудь ты примешь-таки верное решение и у нас все станет хорошо. А в ту пятницу все разом стало непоправимо. А ты – врагом номер один, предпочетшим мою замечательную семью какой-то ерунде…
Когда я была у тебя прошлой зимой, мне было очень плохо. Потому что теперь это просто стены. С твоим портретом в углу и бюстом Ломоносова, в который я отчаянно вцепилась и хотела увезти с собой… Мама не позволила. Да и куда бы я его поставила? Но все эти книги, которые мы тащили от тебя, зная, что скоро их всех растащат на растопку, они… я читаю их сейчас и думаю о тебе.
Я не знаю этого человека. Ну, совершенно.
Кем он был? О чем он думал? Не представляю. Видела-то тебя всего пару раз.
И при этом стоит мне скосить рот в полуулыбке, или задуматься о чем-то с жутко уставшим выражением лица, как мама печально произносит: «Ты так похожа на своего папу… У него было такое лицо, когда он начинал жалеть обо всем, что произошло в его жизни». В такие моменты мне хочется что-нибудь разбить. Потому что мне становится тебя жалко. Жалко. Жалко. Жалко. Жалко загубленную жизнь. Жалко сломанную судьбу. Жалко одинокое детство с дедушкой вместо отца. Смерть дедушки вызвала во мне бурю эмоций, твоя – ничего. Только гулкий звон потерянной навсегда детской мечты.
Все, что есть во мне плохого, это от тебя. Спасибо, отец. Не любишь, когда я так тебя называю? Извини, до папочки ты немного не дотягиваешь. Но все равно спасибо тебе. За способности. За феноменальную память, за интеллект, за языки. И еще спасибо за то, что я никогда не узнала, что значит жить с тобой под одной крышей. Спасибо за мои крепкие нервы.
Не думаю, что у тебя получилось бы лучше сыграть роль отца, будь ты рядом.
P.S. Я совсем недавно узнала, что ты, как и Котяраблагополучно забытый мною родился в год Кота… Спустя столько времени....
Тебе было бы сорок восемь.
Я не плакала. Вернее, все так думали. Я плакала в школе, перед чужими.
Все-таки, прожив шестнадцать лет т_а_к, я все равно надеялась, что когда-нибудь ты примешь-таки верное решение и у нас все станет хорошо. А в ту пятницу все разом стало непоправимо. А ты – врагом номер один, предпочетшим мою замечательную семью какой-то ерунде…
Когда я была у тебя прошлой зимой, мне было очень плохо. Потому что теперь это просто стены. С твоим портретом в углу и бюстом Ломоносова, в который я отчаянно вцепилась и хотела увезти с собой… Мама не позволила. Да и куда бы я его поставила? Но все эти книги, которые мы тащили от тебя, зная, что скоро их всех растащат на растопку, они… я читаю их сейчас и думаю о тебе.
Я не знаю этого человека. Ну, совершенно.
Кем он был? О чем он думал? Не представляю. Видела-то тебя всего пару раз.
И при этом стоит мне скосить рот в полуулыбке, или задуматься о чем-то с жутко уставшим выражением лица, как мама печально произносит: «Ты так похожа на своего папу… У него было такое лицо, когда он начинал жалеть обо всем, что произошло в его жизни». В такие моменты мне хочется что-нибудь разбить. Потому что мне становится тебя жалко. Жалко. Жалко. Жалко. Жалко загубленную жизнь. Жалко сломанную судьбу. Жалко одинокое детство с дедушкой вместо отца. Смерть дедушки вызвала во мне бурю эмоций, твоя – ничего. Только гулкий звон потерянной навсегда детской мечты.
Все, что есть во мне плохого, это от тебя. Спасибо, отец. Не любишь, когда я так тебя называю? Извини, до папочки ты немного не дотягиваешь. Но все равно спасибо тебе. За способности. За феноменальную память, за интеллект, за языки. И еще спасибо за то, что я никогда не узнала, что значит жить с тобой под одной крышей. Спасибо за мои крепкие нервы.
Не думаю, что у тебя получилось бы лучше сыграть роль отца, будь ты рядом.
P.S. Я совсем недавно узнала, что ты, как и Котяра
Тебе было бы сорок восемь.