понедельник, 15 ноября 2010
Все это, конечно, очень здорово, но…
Что-то не так. Как будто, пока мы отвернулись, на пленку поместили лишний кадр (c), он невидим, но смутное ощущение тревоги не покидает.
читать дальшеЯ давно заметила, что особую атмосферу моей семьи никто не может перенять быстро. Мы все-таки всю жизнь вместе, и некие «общие корочки», как я это называю, посторонним понять довольно сложно.
Иногда в разговоре с посторонними людьми я по привычке употребляю такие обороты, которые НЕ члену моей семьи ни о чем не скажут, но с Ирвином почему-то иначе.
Я достоверно точно знаю, что настоящей семьи у него не было никогда. Его мама выросла в детдоме и, видимо, поэтому не смогла создать должную атмосферу дома. Все равно ведь по большому счету это зависит только от женщины. Отношения с родителями у него вообще сложные. Никто никого не любит, никто никому ничего не должен.
Отца он не уважает совершенно, ссылаясь на его «маразм от большого количества спиртного»… Родители разведены и скорее по привычке, чем по привязанности живут все вместе в одной квартире.
Ни о какой семье не может быть и речи. Просто четыре квартиросъемщика в коммуналке снимают по комнате.
С сестрой отношения прохладные. Всего три года разницы, а общих интересов никаких.
Домой ему неохота никогда, он сидит на работе до победного, даже тогда, когда не он Дежурный по тарелочкам, и не ему закрывать аудитории. Возвращается в десять домой, полночи в социальных сетях, сон и утром снова на учебу-работу. Разве это жизнь?
Ирвин - матери:
- Я сегодня ночую не дома.
- Говори с отцом. – Ей все равно где ночует ее ребенок!!! Дикость!
Отца он не застал, свинтил просто так. Никому ничего не было, потому что никому ни до кого нет дела!
Так не должно быть.
Когда я еду домой – это праздничное настроение с самого утра. Еле высиживаю лекции, запихиваю вещи в сумку и бегом на вокзал. Час в тряской, тускло освещенной электричке и… На вокзале мамуля с псиной. Мы идем домой, радостно щебеча на всю улицу про Басиста, про Ирвина, про учебу, про преподов, смеемся.
Дома, как всегда, ничего нет поесть (как же иначе, меня ведь здесь ждали всю неделю!), я громко и злобно ворчу, надевая фартук. Быстро готовлю что-нибудь нехитрое (я ведь весь день на голодном пайке, в ожидании поездки домой), ужин затягивается часа на два, мы просто сидим с ней с пустыми кружками в руках и говорим, говорим, говорим…
В воскресенье утром я начинаю ныть: «Не хочу ехать…» и так весь день. Мама только смеется.
Когда приезжает Мишка все, конечно, по-другому. Мама больше сосредоточена на нем, но мне почти не ревниво, он-то тянется ко мне. У нас два года разница, и мы близки как близнецы. Странное дело: ведь не похожи друг на друга совсем, но нас в школе даже путали…
Родной скоро приедет…
Мда… С чего это такие мемуары?
Ах, ну да. Насчет семейных штук, доказывающих нашу близость. Ирвин странно понимает, о чем я, когда я роняю что-нибудь «семейное». Это конечно не совсем нечто занебесное, это фразы из общеизвестных фильмов, мультиков, цитаты, часто повторяющиеся и общелюбимые у меня в семье. Но такое чувство, что у Ирвина в семье все точно также, в то время как я знаю, что семьи у него, по сути, нет…
Словно он понимает меня с полуслова.
Но ничего не выйдет. Вернее не выйдет ничего из того, что мне надо.
Ирвин как-то сказал мне: «В моем сердце для любви места нет». То есть, если понимать дословно: «В нем нет места тебе. Но, черт побери, я хочу тебя! Именно поэтому я с тобой сюсюкаюсь».
А я хочу влюбиться! Как пятнадцатилетняя девчонка в молодого учителя музыки. Знаю, это глупо, но я все еще верю в любовь. Одну на всю жизнь. А Ирвин? Продолжая в том же духе, наше робкое «мы» превратится попросту в связь. А теперь вопрос: зачем все это надо МНЕ?
Вот-вот. Мне это совершенно не нужно.
Оттого и мешает лишний кадр.
@музыка:
Muse “Sunburn”
@настроение:
нет никакого
@темы:
Это у нас семейное,
Ирвин