Что делал загадочный Клод никто не знал. Но свою работу он исполнял прекрасно. Начиная с первого дня вступления на должность, он вплотную занялся популярностью кафе. Баннеры, статьи в прессе, казалось, у него множество знакомых во всех сферах, даже известный критик написал статью о «Libretto». Поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре на утренний кофе и шоколад стали приходить уважаемые люди и студенты из близлежащего архитектурного университета, на обед захаживали лощеные дамы с маленькими собачками подмышками, а под вечер все столики уже были расписаны и зарезервированы.
Штат официантов, как и сказал Клод, пришлось увеличить. И вместо двух-трех официанток теперь между кухней и кафе сновал довольно большой поток молодых людей и девушек.
Вот только новых кондитеров никто нанимать не собирался, поэтому на кухне все крутилось и вертелось в три раза быстрее прежнего. Сорен настолько погрузился в работу, что казалось, кроме выпечки в его голове больше ничего и не осталось. И сам он выглядел этим фактом ничуть не смущенным. Меньше всего ему хотелось постоянно думать о младшем брате, неспешно прохаживающемся в соседнем зале между столиками и подобострастно улыбающемся вновь прибывшим посетителям. Больше никаких сцен в присутствии подчиненных он себе не позволял, держался очень сдержанно и старался поменьше общаться с торговым залом вообще.
Люк выглядел все хуже: помимо прежних работ, для работы в кондитерской ему требовались большие затраты сил и энергии. Под глазами у него залегли темные тени, движения замедлились, внимание притупилось. Сорену то и дело приходилось одергивать его и повышать голос.
- Останешься после работы, нужно поговорить, - сказал он серьезно, когда Люк в очередной раз опрокинул емкость с сахаром. Тот в ответ кивнул, с тоской глянув на Окинаву, у которого жил последние несколько дней, и отправился за веником.
- Спасибо всем, вы отлично поработали! – громко говорит Сорен, краем глаза наблюдая через матовое стекло, как уходят последние посетители, и направляется с кондитерами в гардеробную.
Вскоре они остаются вдвоем. Люк нервничает, неловко переминается с ноги на ногу, ероша волосы рукой, Сорен внимательно разглядывает себя в зеркале, поправляет шарф и поглядывает на помощника.
- Идем.
Ключ как всегда легко повернулся в замке.
- Зачем мы пришли сюда? – хмурится Люк.
- Я слышал, ты отказался от своей комнаты…
- Хм, ну, в некотором роде… и что с того?
В этот момент они вошли в квартиру и ему не ответили. В прихожей было темно, но из комнаты падал свет.
- Шарлин, - негромко позвал Сорен. – У нас гости.
Послышался шум, и в дверном проеме показалась маленькая девочка лет пяти, она держала за ухо большого розового зайца, волочившегося по полу.
- Ребенок? – опешил Люк.
Девочка поглядывала на него настороженно и не решалась подойти ближе. Сорен подошел сам и взял ее на руки.
- Это Люк, мы работаем с ним вместе. Он хороший, тебе можно его не бояться. - Он посмотрел на своего помощника: - Шарлин – моя дочь.
- Пожалуй, это слишком для одного дня… - потер лицо руками уставший Люк.
- Твоя комната слева по коридору. Незачем ютиться у Окинавы, он сам живет там на птичьих правах. А у меня пустует комната…
- Я так не могу…
- В любом случае, сейчас ехать куда-либо уже поздно. Оставайся.