Всем привет! Я – Люк, и я работаю помощником главного кондитера. Ну, еще я подрабатываю официантом, грузчиком и курьером по выходным.
Иногда кажется, от такого темпа можно и загнуться. Но это обычно быстро проходит – от холодного окрика Сорена: «Люк, шевелись!» - всю хандру снимает как рукой.
Сорен. Мой непосредственный. Работать под его началом здорово, не буду скрывать. Когда тебе девятнадцать, за спиной ни образования, ни богатых родителей, твой удел – тяжелая низкооплачиваемая работа, а уж об удовольствии и удовлетворении речь вообще не идет. Но только не здесь. Здесь я могу делать именно то, что хочу, что люблю, что доставляет мне радость.
Сорен отличный руководитель и работник, но он никого не любит. Да, он внимателен к подчиненным, да, он делает десерты для загрустивших официанток, да, его обожают все вокруг за легкий характер и профессионализм, и о нем могут говорить все, что угодно. Но я знаю совершенно точно, что он ни к кому не привязан. Вот нисколечко. Я один видел его глаза. Помните, как в песне: «В их глазах не азарт и не злость – ничего, кроме боли…», тут почти так же. В глазах Сорена ни намека на страсть или чувство, одна голимая холодная пустота.
Ну вот, замечтался, сплю на ходу, даже не заметил, как начальник оказался опасно близко. А он между тем уже ухватил меня цепкими пальцами за подбородок и пристально всматривается в мои красные глаза, в них от недосыпа словно песка насыпали.
- На скольких работах ты сейчас работаешь, Люк?
Тяжело ворочаю словно бы распухшими глазными яблоками, соображая.
- На четырех…
- Хм, - отпускает меня Сорен и отходит к плите, отворачиваясь. – И куда тебе столько денег? Поди, дом с мансардой себе уже отгрохал?
Моих заработков хватает только на захудалую комнатенку в коммуналке на окраине и ему это прекрасно известно. Но мне хватает – я все равно там почти не появляюсь.
- Отгрохал, да.
- Иди-ка ты в подсобку, - продолжает Сорен тем же невозмутимым тоном. – Парочку часов я обойдусь без личного помощника.
Я сажусь на жесткий диванчик в подсобке и мгновенно проваливаюсь в сон.

Ключ легко поворачивается в замке – как всегда, два оборота. Сорен входит в прихожую, стягивая пальто и скидывая ботинки, проходит в комнату, на ходу включая лампу на столе. Гостиная озаряется мягким приглушенным светом. Он подходит к дивану, присаживается на корточки.
- Ну, здравствуй, любовь моя, – воркует он, поправляя плед. – Опять закуталась по самые уши?..