Все. Нервный срыв.
Вы извините меня, пожалуйста, но сейчас будет непрекращаемый мыслепоток.

А начиналось все до омерзения прилично. После школы мы обедали у Басиста, по старому сценарию валялись на диване, даже выкроили пять минут на трень-брень, как назвал это Басист. А потом рванули на работу – у нас сегодня долгожданный переезд в новый офис.
Басиста эксплуатировали по полной, он таскал на себе кучу шкафов и вообще был героем дня, даже досталось ему за это. Один из шкафов при транспортировке упал прямо на него и так как руки были заняты, пострадало естественно лицо. Вся левая сторона тут же стремительно посинела.
Его было так жаль, что я ни единым жестом не дала ему этого понять – никогда не знаешь, какую колючку услышишь от него в такой момент.
В офис мы заехали, оставили жуткий погром и нас отпустили по домам. Видимо, у меня на лбу неоновая вывеска сообщала всем и Басисту в том числе, как я хочу к нему, потому что это даже не обсуждалось.
Вообще, моего Басиста больше нет. Его заменил какой-то совершенно другой, незнакомый Басист, потому что такая перемена, так внезапно и так кардинально… это не определяется.
Когда-то давно я читала повесть о девушке, которая страдала неким расстройством: в полнолуние она как одержимая пыталась покончить с собой, но на самом деле очень боялась смерти и хотела жить. Однажды во время приступа ее увидел на мосту парень и не дал ей спрыгнуть, и с этих пор она стала регулярно приходить к нему в полнолуние, чтобы он не давал ей умереть. Он ее, конечно, полюбил. А она его – нет. Он думал, что ее любовь – есть цель всей его жизни. Потом он встретил незнакомца, предложившего ему выполнить одно его желание. Парень усмехнулся: «И что же, ты можешь заставить одного человека полюбить другого?», незнакомец пожал плечами и ушел. А девушку подменили. Она его полюбила, и все у них было хорошо. Но что-то все равно было не так. Потому что он любил ее, ту холодную, недоступную и нелюбящую. В конце концов, он сам покончил с собой, не в силах терпеть это.
Не знаю, почему-то навеяло. Наверное, потому, что Басиста тоже подменили. Только я не встречала никаких волшебников.
- Ты когда-нибудь думала о нас? – обхватывает он меня своими длинными лапами.
- Открою тебе секрет, это ты о нас не думал, - отвечаю я после паузы.
Все было как в каком-то дурацком сне. Когда он высказал мне все, что думает о нас, я тоже все ему рассказала.
- Начать с того, что я люблю тебя. Очень давно. Ты знаешь об этом, ну, или догадываешься. Если бы ты читал мой блог, ты бы видел, как пост за постом я по очереди ненавижу и люблю тебя…
Потом было еще много всего, я даже не хочу рассказывать, потому что там, в его комнате это выглядело и чувствовалось как таинство, доступное только нам, но стоило мне, стуча зубами не от холода, выйти на улицу, как все уложилось в совершенно пошлую плоскость «one-night-stand», и не осталось в этом ничего волшебного. Может быть, меня не поймут ПоЧитатели, но я не согласилась встречаться. Вернее, согласилась, но с условием. Он не принял, а значит все осталось как прежде. Только он. Совершенно новый, незнакомый мне Басист.
- Значит, нет?
- Нет.
- А если…
- Нет.
- Знаешь, мне раньше говорили «нет», но эти «нет» всегда сдавались под моими «да».
- Не в этот раз.
- О, да. Не в этот раз.
- И даже спорить не будешь?
- Нет. Зачем? Я же вижу, что ты непоколебима.
Мы сидели друг напротив друга, когда смогли, наконец, друг от друга отлепиться, он с закрытыми глазами наигрывал что-то на гитаре. Наши лодыжки соприкасались. Мне безумно хотелось поцеловать его в пострадавший лоб, но было нельзя. Ногой он почувствовал бы как сокращается мышца на моей ноге от движения и открыл бы глаза, а этого допускать было не надо.
А потом:
- Мне надо домой. У меня передозировка.
- Музыкой?
- Тобой.
И я ухожу. Очень быстро, не оглядываюсь, почти бегу – так страшно мне не было никогда.

– Мне кажется, что иногда я буду дико несчастна с тобой… – поделилась я.
– Что же мне тогда делать? – удивился Виллем.
– Ничего, – спокойно улыбнулась я. – Ничего особенного делать не нужно. Если мы не можем быть вместе, то будем просто рядом… Приходи иногда, приводи кошару, улыбайся. Будь безумным, будь рассудительным, будь нежным, будь надменным… В общем, будь таким, каким я тебя полюбила, раз не можешь быть просто моим …
Угасшее было лицо Виллема осветила одна из его примирительных, с оттенком покорности, улыбок, и он кивнул:
– Я буду, – сказал он, поднявшись.
– Тебе придётся! – ласково засмеялась я. – Иначе я напишу о музыканте Виллеме и его банде скандальную статью «О том, как у меня не было романа с рок-музыкантом»! Ведь ты хочешь стать звездой рок-н-ролла? А я решила, что хочу стать скандально известным журналистом!..
Виллем рассмеялся вместе со мной, как смеялся обычно, – немного откинув голову и прикрыв глаза. Я знала, что мысль о скандальной популярности доставляла ему удовольствие.

Именно так и следовало назвать это все. История о том, как у меня не было романа с рок-музыкантом.