- Джоулин, Джоули-ин, Джоулин, Джоули-и-и-ин… - тоненько тянул Басист.
- Кто поет эту песню, - прищуриваюсь я. У нас есть такая подколка: после того, как он называет исполнителя, я говорю: «Вот он пускай и поет». Обычно он так мне делает. Я надуваюсь, но молчу.
А сегодня он окинул меня тяжелым взглядом и хмуро сказал:
- Ты представляешь, что я чуть было тебе только что не сказал?
Я рассердилась:
- А ты никогда не думал, почему, когда ты мне так говоришь, я ни разу не хотела тебе этого сказать, а просто молчала?
Он примирительно улыбнулся и сказал:
- Ты сегодня такая нарядная…
Я поджимаю губы. Как кошка – сначала кусает, потом зализывает. И слово-то какое выбрал, детский сад, штаны на лямках. Не красивая, не хорошо выглядишь, а нарядная. Кошмар.
А дело все было в блестящих серых тенях у меня на глазах. Басист видит, что я все еще сержусь и говорит, что это Санта брызнул мне в глаза волшебным газовым баллончиком с блестками, когда я к нему приставала с подарками на Рождество. Я оттаиваю и улыбаюсь.
- …Какие у тебя на шее крутые медиаторы, - поет он на перерыве.
Я прослеживаю траекторию его взгляда – ну, конечно, вырез моей блузки. И пусть в этом самом вырезе нет совершенно ничего интересного, я укоризненно шлепаю его по коленке. А он весело смеется смехом мальчишки, которого застукали за чем-то постыдным.