А сегодня я ездила на день рождения к Экс-старосте. А для этого мне нужно было сначала час ехать в электричке, а потом еще сорок минут в маршрутке.
Чувствовала я себя преотвратительно. Дома лазарет и я всеми силами пыталась не поддаваться вирусу. Но, кажется, не устояла. Болел нос, рот, глаза.
Несчастнее всего я почувствовала себя в маршрутке, глядя на красивые руки молодого человека напротив, я ощущала, как боль гадко расползается по пояснице, шее и плечам. В жизни я стараюсь больше утешать людей, нежели высказывать свои печали и ждать, что меня пожалеют, но… Господи, как я устала! Внезапно захотелось уйти, исчезнуть, умереть. Перестать быть всем должной. Хотя бы один день провести тихо лежа в кровати у себя дома и чтобы все обо мне забыли.
Я не могу заболеть сейчас! У меня столько долгов… Держись, Veritas, ты справишься! Улыбайся!
Весь вечер старательно улыбаюсь, прогоняя волны озноба. Кажется, болтаю много лишнего, и, кажется, Рыжему очень достанется дома от Тезки… Пора с этим заканчивать. Быть кому-то нужной, конечно, очень приятно, но разрушать и так не всегда гладкие отношения Рыжий-Тезка… нет, нет, нет.
Как-то недавно девочка одногруппница внезапно меня спросила, мол, вокруг тебя много парней?
- Ну да, - отвечаю я честно.
- Как будто со всеми и ни с кем? – уточняет она. – Так долго не продлится.
- Я ношу траур, - печально улыбаюсь я.
- Он – рок-звезда? – хитро прищуривается она.
- Нет, - опешиваю я. – Он – человек.
Сегодня эта девочка тоже была. И была свидетелем моего спора о том, что армия – совершенно ненужный период в жизни человека. Конечно, защищать Родину – это одно, но когда тебе в запечатанном гробу приходит искромсанное тело твоего единственного, любимого, того, кого ты больше никогда не встретишь… У них все просто - попал под гусеницу БТРа. Она видимо, решила, что я говорю о себе. Это действительно было из личного опыта, но не совсем о себе. Я не стала уточнять. А когда подняли тост, все чествовали именинницу, а моя одногруппница сказала:
- А я пью за Катю. И надеюсь, что у нее все наладится. – Меня это растрогало до глубины души. Девочка эта достаточно черства – мне так казалось. Оказывается, я могу жестоко ошибаться.
Обратно по тому же маршруту. Сначала автобус, затем электричка.
- Позвони, как приедешь, - наказывает Рыжий. И я снова поражаюсь его заботе.
Время двенадцатый час, я, наконец, ступаю на твердую землю, в объятия мамочки.
Голос Рыжего в трубке на редкость не ласковый – видимо сильно досталось…
Мама щебечет, что ходила к соседке. Двумя этажами ниже живет бабулька-диабетичка, и мама ходит к ней постоянно померить сахар.
- Она мне сегодня: а малышка твоя дома?
- Какая еще малышка? – ворчу я, стряхивая градусник и запихивая его подмышку.
- Как «какая?» Ты! – смеется мама и уходит на кухню греть мне молоко.
- Малышка? – оседаю я на диван, судорожно пытаясь вспомнить: хоть раз в жизни называл ли меня кто-нибудь так, кроме бабки-соседки?
Сразу почему-то слезятся глаза. Градом. Да нет, это просто из-за болезни.
Желание исчезнуть навсегда так и не прошло.