О приятном.
А началось все этой весной, когда случайно в библиотеке я наткнулась на томик Рождественских повестей Чарльза Диккенса. Помню, я воткнулась в книгу прямо на остановке, потом забралась в троллейбус, в уголок. Не очень заботливый водитель тряс меня как мешок с картошкой, а я одной рукой держала книгу, другой держалась за поручень, и еще перекидывалась смс-ками со знакомой, и на локте висела сумка с еще пятью книгами и школьными тетрадями. В общем, весело было! В темном подъезде моей прежней съемной квартиры я столкнулась с симпатичным соседом и чуть не разроняла все на свете. На квартире (я тогда жила одна) я села на подоконник на кухне и читала на нем до темноты.
Но дело даже не в этом, дело в том, что книга потрясла меня до глубины души. Такого я просто не ожидала. Нет, я читала у него «Большие надежды» и они были очень сильно написаны. Но тут… Рождество в моем мире практически синоним слова «волшебство», поэтому у меня всегда учащается сердцебиение при упоминании этого слова. А тут еще и написано так… неописуемо. Я просто рыдала три часа, пока читала «Святочный рассказ с привидениями», собственно, именно этот рассказ больше всех остальных и зацепил меня за живое.
Долгое время я лелеяла надежду перечитать повести или хотя бы только этот рассказ вместе с Ирвином. Но я прекрасно понимала, что ему это неинтересно. Он занят своей работой, курсовыми, зачетами и многочисленными Зайками, и я не смею его отвлекать. В такие моменты невольно осознаешь, что если бы человек хотел тебя видеть, он мог бы хоть чуточку расчистить свой график ради встречи с тобой. Но нам с Винсентом на такое рассчитывать не приходится. Поэтому мы и похоронили эту самую хрупкую надежду. Хотя Ирвину не помешало бы такое почитать. Я читаю строки:
"Черты лица его еще не стали столь резки и суровы, как в последние годы, но заботы и скопидомство уже наложили отпечаток на его лицо. Беспокойный, алчный блеск появился в глазах, и было ясно, какая болезненная страсть пустила корни в его душе и что станет с ним, когда она вырастет и черная ее тень поглотит его целиком.
Он был не один. Рядом с ним сидела прелестная молодая девушка в трауре. Слезы на ее ресницах сверкали в лучах исходившего от Духа сияния.
— Ах, все это так мало значит для тебя теперь, — говорила она тихо. — Ты поклоняешься теперь иному божеству, и оно вытеснило меня из твоего сердца. Что ж, если оно сможет поддержать и утешить тебя, как хотела бы поддержать и утешить я, тогда, конечно, я не должна печалиться.
— Что это за божество, которое вытеснило тебя? — спросил он.
— Деньги".
И в образе этого человека проступают знакомые черты, вот только его не так легко образумить, как несчастного главного героя. Хотя девушке тоже не удалось наставить его на истинный путь. Все-таки этим скрягам нужна серьезная встряска – такая например, как эти Святочные Духи…
И вот на этих выходных мы с мамой перечитывали рассказы. Было здорово. Кое-где смеялись до колик в животе, а кое-где голос у меня срывался, и слезы брызгали струями из глаз.
Ну, что еще могу сказать? Только одно: Диккенс – неподражаем.
"Жили-были Калеб Пламмер и его слепая дочь одни-одинешеньки в маленьком деревянном домишке, - не домишке, а потрескавшейся скорлупке какой-то… Я сказал, что здесь жили Калеб и его бедная слепая дочь. Но мне следовало бы сказать, что только сам Калеб здесь жил, а его бедная слепая дочь жила совсем в другом месте - в украшенном Калебом волшебном доме, не знавшем ни нужды, ни старости, в доме, куда горе не имело доступа. Калеб не был колдуном, но тому единственному колдовскому искусству, которым мы еще владеем - колдовству преданной, неумирающей любви, его учила Природа, и плодами ее уроков были все эти чудеса.
Слепая девушка не знала, что потолки в доме закопчены, а стены покрыты грязными пятнами; что там и сям с них обвалилась штукатурка и трещины без помехи ширятся день ото дня; что потолочные балки крошатся и прогибаются. Слепая девушка не знала, что железо здесь ржавеет, дерево гниет, обои отстают от стен; не знала истинного размера, вида и формы этой ветшающей лачуги. Слепая девушка не знала, что на обеденном столе стоит безобразная фаянсовая и глиняная посуда, а в доме поселились горе и уныние; не знала, что редкие волосы Калеба все больше и больше седеют у нее на незрячих глазах. Слепая девушка не знала, что хозяин у них холодный, придирчивый, равнодушный к ним человек, но была убеждена, что он чудаковатый остряк, охотник пошутить с ними и хотя для них он истинный ангел-хранитель, он не хочет слышать от них ни слова благодарности.
И все это было делом рук Калеба, делом рук ее простодушного отца! Но у него за очагом тоже обитал сверчок; Калеб с грустью слушал его песенки в те дни, когда его слепая дочка, совсем еще маленькой, потеряла мать, и этот сверчок-волшебник тогда внушил ему мысль, что и тяжкое убожество может послужить ко благу и что девочку можно сделать счастливой при помощи столь несложных уловок. Ибо все сверчки - могущественные волшебники, хотя люди обычно не знают этого (они очень часто этого не знают), и нет в невидимом мире голосов, более нежных и правдивых, голосов, более достойных беспредельного доверия и способных давать более добрые советы, чем голоса этих Духов Огня и Домашнего очага, когда они обращаются к людям".
"Сверчок за очагом".

О печальном.
В пятницу лежу в кровати, засыпаю, время уже около часа, и вдруг совершенно отчетливо слышу взрыв. Думала, послышалось. А потом еще и еще взрывы потише и гул, словно порывы ветра, и такое характерное потрескивание. Открываю глаза: в окне дым. Подскакиваю к окну. Горел «Мастерок», магазин хоз. товаров. Разные краски, сантехника и еще куча всего. Пожар прямо у меня под окном. Я такого никогда не видела. За несколько минут магазинчик превратился в огромный огненный столп высотой в шесть этажей. И за несколько же минут сгорел дотла. Пожарные подъехали быстро, но ничего не смогли сделать – горело изнутри, а зайти было нельзя: ядовитый дым (химикаты всякие горели) застилал все вокруг, к тому же была опасность обрушения крыши. Хозяин магазинчика держит сеть подобных заведений, и является в некоторой степени монополистом этих самых товаров в нашем городе. Цены у него мягко сказать завышенные, качество не ахти какое, и сам он не очень приветливый человек. Первой версией было, что подожгли, но мы ясно видели, что горело изнутри – видимо, забыли отключить обогреватель или китайские гирлянды. Тогда все злобно выдыхали: «Значит, Бог есть!».
Но что бы о хозяине не думали, мне все равно его жалко. Может быть, даже не его, а труда человеческого, ущерба, отравленного воздуха и еще много чего.
Сразу вспомнилось, как мы с мамой на прошлых выходных поставили пирог в духовку и отправились гулять. А потом летели домой, сломя голову, вспомнив, что плита работает…

О неожиданном.
Только что звонил Мишка. Приехал. Уже. А обещал ведь в среду только… Я только с электрички, а он только с поезда. Эх, разминулись!
Он мне написал, и звонит через минутку. Я внимания на номер не обратила, думаю, с учебы звонит, а потом слышу мамин голос. Вот ведь! Мой хороший приехал! У меня аж какой-то ком в горле встал…
Как же я скучала!...

P.S. Сегодня отморозила нос. И еще у меня неизвестно откуда взявшийся синяк на коленке…