В хорошей постели надо спать голым.
Итак, руки было всего две, а с квартиры съезжать как-то надо было.
Миссис Джексон была поставлена в известность, что до сентября я более не появлюсь и вообще отдыхать уехала. На полу стоял огромной баул в лучших традициях китайцев-челноков, набитый тетрадями с конспектами, постельным, одеждой, обувью, оставшейся едой и другим хламом. Сверх этого был еще кейс с ноутбуком, зонт-трость и пакет в руке.
Стоит ли мне говорить о том, что вышеозначенный баул был неподъемным?
До вокзала меня подбросил междугородний автобус и я, уже теперь никуда не торопясь, купила билет и походкой раненного матроса, приволакивая обе ноги и заодно сумки, поплелась по перрону.
- Вам помочь, может? – смилостивился загорелый дядька в красной майке.
- Да! Да, пожалуйста… - вымученно заулыбалась я.
Он остался на платформе, а я забралась в вагон. Из окна видела, как он курил и прохаживался внизу, наверное, ждал другую электричку, встречал кого-то.
У меня был целый час, чтобы позвонить домой и в добровольно-принудительном порядке заставить Мишку меня встречать. Но наш электропоезд приземлился, конечно же, на третий путь, а значит, мне оставалось только пилить на виадук…
Вываливаюсь последняя из вагона и вижу, что меня поджидает тот самый дядька, стоит и ждет, пока я спущусь, а потом берет мою сумку, бормоча что-то вроде: «Давай, а то высоко подниматься…».
С высоты виадука я старательно вглядываюсь в толпу, ища глазами Мишку, и нигде его не вижу.
- Вам далеко идти? – подает голос мой невольный спаситель.
И в этот момент я замечаю пробирающегося «против шерсти» ко мне братика.
- Ой, не стоит, меня встречают. Спасибо вам.
- Да не за что, - застеснялся он, возвращая мне вещи.
И даже не обернулся, когда я крикнула на весь вокзал:
- Привет, дорогуша! А я тебе подарки привезла! – и вручила Мишке баул.
Все-таки они еще существуют.
Миссис Джексон была поставлена в известность, что до сентября я более не появлюсь и вообще отдыхать уехала. На полу стоял огромной баул в лучших традициях китайцев-челноков, набитый тетрадями с конспектами, постельным, одеждой, обувью, оставшейся едой и другим хламом. Сверх этого был еще кейс с ноутбуком, зонт-трость и пакет в руке.
Стоит ли мне говорить о том, что вышеозначенный баул был неподъемным?
До вокзала меня подбросил междугородний автобус и я, уже теперь никуда не торопясь, купила билет и походкой раненного матроса, приволакивая обе ноги и заодно сумки, поплелась по перрону.
- Вам помочь, может? – смилостивился загорелый дядька в красной майке.
- Да! Да, пожалуйста… - вымученно заулыбалась я.
Он остался на платформе, а я забралась в вагон. Из окна видела, как он курил и прохаживался внизу, наверное, ждал другую электричку, встречал кого-то.
У меня был целый час, чтобы позвонить домой и в добровольно-принудительном порядке заставить Мишку меня встречать. Но наш электропоезд приземлился, конечно же, на третий путь, а значит, мне оставалось только пилить на виадук…
Вываливаюсь последняя из вагона и вижу, что меня поджидает тот самый дядька, стоит и ждет, пока я спущусь, а потом берет мою сумку, бормоча что-то вроде: «Давай, а то высоко подниматься…».
С высоты виадука я старательно вглядываюсь в толпу, ища глазами Мишку, и нигде его не вижу.
- Вам далеко идти? – подает голос мой невольный спаситель.
И в этот момент я замечаю пробирающегося «против шерсти» ко мне братика.
- Ой, не стоит, меня встречают. Спасибо вам.
- Да не за что, - застеснялся он, возвращая мне вещи.
И даже не обернулся, когда я крикнула на весь вокзал:
- Привет, дорогуша! А я тебе подарки привезла! – и вручила Мишке баул.
Все-таки они еще существуют.
